Кают-компания во все времена была местом общения офицеров корабля по служебным и товарищеским проблемам. Из-за отсутствия таковой в Национальном университете кораблестроения имени адмирала С. О. Макарова как-то незаметно для нас люди, служившие на флоте или причастные к флоту, иногда в обед, а когда и в другое время, стали собираться в моем кабинете – бывшего меха-подводника. Иногда просто для общения, а когда и на «рюмку чая».
Рюмка была мизерной, она служила не для захмеления, а была символом объединения флотских душ. Состав компаний был переменным, все зависело от свободного времени. Ректорат знал или догадывался об этих посиделках, а так как флотские никогда «под градусом» в университете не появлялись, относился к этому снисходительно, несмотря на строгий запрет.
ТРЕТИЙ ТОСТ «ЗА ТЕХ, КТО В МОРЕ». ПОЧЕМУ?
В начале девяностых годов к нам забрел «на огонек» почетный гражданин города Николаева, капитан яхты «Икар» Борис Немиров. Он первым в Союзе осуществил в 1987-88 гг. свою мечту – спроектировал, построил яхту и обогнул на ней земной шар, непременно вокруг мыса Горн, через «ревущие сороковые». Участники дальних шлюпочных походов военно-морской кафедры многие годы были с ним в дружеских отношениях, поэтому встретили с распростертыми объятиями, ведь ему, хоть он и не носил золотую серьгу в левом ухе, было положено получить безвозмездно рюмку рома в любой таверне мира – такова традиция парусного флота. Вот он-то, Немиров, и задал тот вопрос: «Откуда пошла традиция на нашем флоте пить третью рюмку под тост «За тех, кто в море»?
Мореманы, десятки лет отдавшие флоту, приумолкли. Вопрос повис в воздухе. Борис, выдержав несколько мгновений, сказал, что этим вопросом он задался, когда яхта счастливо миновала мыс Горн.
В книге Немирова «На «Икаре» вокруг света» это событие описано так: «Мыс приветствовали. Построились на палубе. Шапки долой. Приспустили флаг. Трижды салютнули зелеными ракетами и монетку нашенскую бросили в пучину вод. Придем еще сюда». Потом до вечера сидел в кокпите…
Придя к нам, Немиров тогда сказал: «На любой вид спиртного на яхте наложил запрет. Но миновав Горн, подумал, может кто-то выпьет за нас – «за тех, кто в море». И стало как-то теплее на душе от этого тоста. Тогда и задумался я над вопросом: «Когда возник этот тост?».
Озадаченные вопросом Немирова, мы недоуменно смотрели друг на друга. Вадим Удовиченко, капитан 2-го ранга в отставке, служивший на АПЛ «К-69», вспомнил строки из популярного в наше время на флоте стихотворения:
«Когда мы все с друзьями в сборе,
То самый первый лучший тост
У нас такой: «За тех, кто в море!»…
Другие вспомнили «Я пью до дна за тех, кто в море» А. Макаревича. Но эти воспоминания не были, однако, ответом на поставленный Борисом вопрос. Все уставились на владельца «кают-компании»: «Бумагу мараешь?»…
ПРИШЛОСЬ НАЧАТЬ ПОИСК
Начинал с «преданий старины глубокой», ведь много лет собираю для библиотеки и музея университета старинные книги по истории флота. В фонде около 300 томов книг и более 500 томов журнала «Морской сборник» до 1917 года. Книга «Устав морской и всем, что касается доброму управлению в бытность флота в море» (СПб., 1789 год, 6-е тиснение) ответа на этот вопрос не дала, но на тему пьянства содержит несколько поучительных статей:
– «Когда кто при молитве пьян явится, и через оное пьянство другим соблазие учинит, тогда оной, ежели офицер, имеет впервые и вдругоряд арестом у профоса наказан, а в третие – на несколько времени от службы отставлен, и рядовым учинен быть; а рядовой, который в таком же образе обращается, имеет бит кошками».
– «Никто да не дерзает никакого табаку и горячего вина и прочих заповетных питей для продажи на корабль привозить, под потерянием всего того без повороту, и сверх наказанием по обстоятельству, по важности вины смотря».
– «Кто на вахту прийдет пьян. Ежели кто шумен придет на вахту, тот имеет быть наказан по сему: ежели офицер, то за первый раз вычетом на один месяц жалования, за другой – на два, за третий – отнятием чина на время или вовсе, по рассмотрению дела; а ежели рядовой, тот будет наказан биением у машты».
– «Глава третья определяет: «По скольку чего на месяц человеку». Провиант раздавать будет морским слушателям каждому человеку на месяц, в который почитается двадцать восемь дней. Из хмельного положено было выдать пива 7 ведер, вина 16 чарок. Пива раздавали по 2 кружки в день, а вина – по одной чарке в воскресенье, среду, пятницу и субботу».
К сожалению, мудрый царь Петр І ни словом о тостах не обмолвился.
«Регламент благочестивейшего государя Петра Великого Отца Отечества императора и Самодержца Всероссийского, о управлении Адмиралтейства и Верфи и о должностях Коллегии Адмиралтейской и прочих всех чинов при Адмиралтействе обретающихся» (СПб., 1780 г., 5-е тиснение) примерно повторил «Устав Морской» в части выдачи спиртного.
Когда позволяло время, были мною просмотрены и книги известных знатоков флота, его традиций и истории: А. Боголюбова, А. Висковатого, И. Черкасова, С. Елагина, В. Бергмана, Д. Мертвого, А. Долгова, Л. Веселаго и других. Увы, результат тот же.
Из современных книг, естественно, были еще раз перечитаны имеемые книги В. Дыгало «Откуда и что на флоте пошло. Флот государства Российского» и официальное издание Министерства обороны СССР «Военно-морской протокол и церемониал» 1979 года. Книги В. Дыгало и типовой «Церемониал» питейный вопрос обошли вниманием.
ЗАМОРСКИЕ ВЕРСИИ
Как-то на даче в селе Парутино (на месте древнегреческого полиса Ольвия) собралась институтская компания порыбачить со льда Днепро-Бугского лимана. У кого не клевало, собирались у лунки с фонарем и для сугреву выпивали из серебряной рюмочки – по чуть-чуть. Лед все же. При третьей сходке под тост «За тех, кто в море», начитавшись книг о древних ольвиополитах, я высказал предположение, что в основе этого тоста лежит утверждение древнегреческого философа Анахарсиса Скифского: «Люди делятся на три категории: живых, мертвых и тех, кто плавает в море». Возможно, греки пили вино в память о тех, кто был в море. Тост мог быть и не третьим. Один из знатоков даже заявил, что скифы за пьянство и отказ от скифских обычаев убили Анахарсиса. Почесав «репку», решили – пусть это будет лишь одной из версий.
Некоторое прояснение появилось, когда пришел выпускник НКИ начала 80-х годов Игорь Кисаров. Тогда-то ему на военно-морской кафедре было поручено написать реферат о командире брига «Меркурий» капитан-лейтенанте А. И. Казарском. Что и было им толково выполнено. Оказалось, что Кисаров многие годы, увлекшись этой темой, продолжал работать над ней, собирая по архивам материал для своей книги о бриге и его командире. В 2012 году книга вышла в свет в Николаеве. Глубоко верующий человек, Кисаров назвал книгу своеобразно «Казарский. Память его из рода в род, на вечные времена». В этой книге в разделе «Черноморцы первой половины XIX века» есть рассказ о кают-компанейских тостах того периода. Игорь сослался на редкую книгу «Русские флотские офицеры начала XIX века», изданную в Филадельфии, США. Электронной почтой он тут же переслал ее мне. Автор, старший лейтенант Д. И. Федоров-Уайт, был из числа офицеров флота, ушедших после гражданской войны в Бизерту, а позже обосновавшийся в США. Это летопись того периода, написанная на основе подлинных документов. Там сотни фамилий офицеров флота. Описывается и быт флота, судьбы людей, флотских организаций и отдельных кораблей; обучение будущих морских служителей.
В книге Федорова-Уайта со ссылкой на книгу «Воспоминания декабриста» (СПб, 1882, стр. 129, 150, 153) офицера Беляева, служившего на «Св. Петре», приводится следующий текст: «Обычно тосты пились портвейном, в торжественных случаях в кают-компаниях пили шампанское. По-видимому, некоторые тосты были традиционными. В кают-компаниях того времени пили тосты, которые предлагал сам адмирал: первым был добрый путь, вторым шел тост за присутствующих и отсутствующих друзей… затем за здоровье глаз, пленивших нас; здоровье того, кто любит кого». Получается, что во времена адмирала С. К. Грейга нашего тоста еще не было. Вопрос не прояснился.
НАРОДНАЯ ВЕРСИЯ
Очаковские рыбаки, узнав об этом поиске, выдвинули свою версию-анекдот: «Казаки немного пограбив турок в их Анатолии, возвращались на «чайках» домой, нагруженные добычей, прихватив с собой турчанок – так, на всякий случай. Атаман, не желая подставлять свою «эскадру» под пушки очаковских турок, провел «чайки» через промоину в Тендровской косе и мимо Белых кучугур, острова Долгий, привел их в Ягорлыцкий залив Кинбургской косы. Далее казакам предстояло волоком преодолеть пески косы и сбросить «чайки» в Днепровский лиман. Атаман понимал, что, увидев в лодках турчанок, жены истолкуют все «неправильно». Скрипя зубами и сердцем, он принял «разинское» решение – турчанок за борт. Вот почему Ягорлыцкий залив до недавнего времени был поставщиком прекрасных устриц и мидий. Дома после раздачи подарков казаки сели за стол. Приняв пару чарок горилки, вспоминая молодых и страстных турчанок, атаман философски посмотрел на хлопотавшую вокруг стола Мотрю… Из келиха тут же налил чарку оковытой и, смахнув оселедцем скупую слезу, поднял тост: «Хлопці! Давайте вип’ємо за тих, хто в морі!» Хлопцы, поняв намек, крикнули «Любо» и, не чокаясь, выпили по третьей». Тоже народная версия.
В конечном итоге помог Интернет. Там нашли: «Выражение стало популярным после постановки пьесы «За тех, кто в море!» (1945) советского драматурга Бориса Андреевича Лавренева (1891-1959). Используется как формула тоста, призыв помнить друзей, находящихся далеко, в сложных обстоятельствах, выполняющих некое важное дело (шутка)». А раз шутка, то это, пожалуй, тоже лишь одна из версий. Нужно двигаться дальше.
Помня, что этот поиск завершить одному сложно, заранее к нему подключил несколько сотрудников университета, в том числе из электронного читального зала библиотеки. И это дало свои плоды. Библиотека принесла мне распечатки с нескольких сайтов, которые и разъяснили истоки тоста.
ВПЕРВЫЕ ЭТОТ ТОСТ ПРОЗВУЧАЛ…
Впервые этот тост прозвучал на борту 48-пушечного корабля «Крепость» (построен в 1699 году) из уст генерал-адмирала Ф. А. Головина. Сказан тост был после очередного морского сражения, в котором российский флот понес ощутимые потери. Звучал тост так: «За тех, кто остался в море». По прошествии некоторого времени этот тост был «модернизирован» и стал звучать так: «За тех, кто в море» (умница философ Анахарсис Скифский). Почему же тост обязательно третий? На флоте в тот период принято было выпивать третий тост так: «За упокой». Поэтому новый морской вариант тоста по праву занял третье место.
Когда же питие происходила в присутствии дам, то четвертый тост всегда был за «присутствующих королев». При этом обычно добавляли очень корректно, что дам много, а настоящих королев всегда мало, и только у моряка есть своя самая любимая королева. Кстати, моряки никогда не пили тост просто за дам, что любили делать армейцы.
В кают-компаниях кораблей всех европейских стран был установлен ритуал передачи бутылки с вином. Каждый наливал себе сам. Бутылка за столом передавалась из рук в руки обязательно против солнца. За нарушение этого правила виновника дружески наказывали.
Рассказать об этом небольшом поиске Борису Немирову мы не смогли. Дело в том, что несколько лет назад мы проводили Немирова в Архангельск, где его дочь – капитан дальнего плавания – командовала большим сухогрузом. Оттуда Борис писал пространные письма. Они всегда заканчивались одной фразой: «Я вспоминаю «рюмку чая» в кабинете 457». Писались письма по несколько дней и были пронизаны тревогой за судьбу яхты. Сначала ее хотели поставить в университете на постамент. Потом «назначили» в капитальный ремонт, с переделкой под научно-исследовательское судно для испытаний необитаемых подводных аппаратов, создаваемых в университете.
К сожалению, 22 октября 2013 года Почетного гражданина города Николаева, Заслуженного мастера спорта по парусному спорту, кругосветчика – капитана яхты «Икар», доцента кафедры конструкции корпуса корабля НКИ-НУК Бориса Степановича Немирова не стало. В память о нем в городе организована крупная регата. Конечно, когда-то его яхта все-таки встанет на пьедестал в старейшем на юге страны николаевском яхт-клубе. Этот вариант предлагают городские власти, но нам, коллегам, соратникам и друзьям Немирова, хотелось бы установить яхту все же в центральном дворике университета. Ведь когда-то именно сюда Борис Немиров издалека пришел пешком, чтобы поступить в НКИ…
«За тех, кто в море»
(последний штрих)
В день проведения 71-й регаты (сентябрь 2020 г.) в память об адмирале Степане Осиповиче Макарове на борту яхты «Икар», первой в СССР совершившей кругосветное плавание, собрались неравнодушные к судьбе флота яхтсмены. Естественно, в соответствующий момент, возник вопрос – поставлена ли последняя точка в истории этого тоста.
Выпускник НКИ-НУК Лев Траспов, много лет занимающийся историей и судьбой старейшего на юге Украины яхт-клуба, предложил еще раз заглянуть в глубь веков. За прошедшее время мы просмотрели много материалов, но внимания заслуживает очерк в журнале «Духовный мир» (№1,2003 г., Николаев). Он, по нашему мнению, дает ответ: «Почему этот тост впервые в России прозвучал на борту корабля «Крепость» из уст адмирала Федора Головнина?»
… «Профессор Оксфордского университета Морфиль любезно сообщил редакции «Исторического вестника» интересные материалы, найденные им в Бодлеанской библиотеке, касающиеся пребывания Петра Великого в Дептфорде (Англия) в 1698 году. Они содержат заявления адмирала Бенбоу, владельца арендованного для проживания русского царя дома.
В заявлениях перечислялись убытки, понесенные адмиралом Бенбоу от постояльцев дома. В перечне числятся: 300 стекол в окнах; 12 замков; 90 футов черепицы; 100 футов фламандских изразцов; новый пол в нижнем доме; 170 футов дубовых балясин и перил. Далее – спальня: 14 голландских стульев – в куски; одеяла, каминные решетки; 20 картин измазаны, без рам; чертежи, рисунки на 50 фунтов и многое другое. После отъезда царя в реестре адмирала убыток составил 350 фунтов стерлингов только по своему дому (очень крупная сумма по тем временам). К реестру есть приписка: «Сверх того дом, принадлежащий некоему Росселю, бедному человеку, где проживала стража, почти полностью разрушен, так что подлежит оплате в полной стоимости».
К царю королем Англии был приставлен маркиз Кармартен, у которого царь черпал познания по морскому делу, ходил с ним по Темзе. Вечерами, порой вдвоем, за дружеской беседой, попивая «pepper and brandy» – настойку коньяка на перце, вели разговор о флоте.
В это время члены царского Великого посольства не всегда занимались посольскими делами. В результате, после отъезда царя, и обнаружили отсутствие дома некоего Росселя. Казначейство Англии все оплатило.
18 апреля царь простился с королем Вильгельмом, сел в подаренную ему яхту «Транспор-Рояль» и пошел вниз по Темзе, а затем отправился к берегам Голландии.
В России яхта стала прототипом для постройки первых кораблей флота. Позже были включена в отряд Архангельского порта. Участвовала в войне со Швецией и погибла в результате кораблекрушения. Найдена водолазами, находится в хорошем состоянии. Поднять не разрешают шведы.
Корабельный подмастерье Петр Михайлов и его сподвижники, среди которых был вторым послом – тоже еще не адмирал, а простой боярин Федор Головнин, постигали в Англии и Голландии азы наук судостроения и управления флотом, изучали церемониал и этикет, впитывали обычаи. Британские моряки тостом «For those at sea» поминали погибших в море не чокаясь.
Жизнерадостный русский менталитет, не очень улавливая нюансы английского, восприняли его как заздравный и никакой не «за упокой». Последующие поколения русских моряков трансформировали тост в «За тех, кто в море». За здравие и удачу! Не чокаясь.
Читайте также на сайте “ВН”: Николаевский яхтсмен рассказал, зачем Николаеву “Закон о внутреннем водном транспорте”