Сегодня мы завершаем публикацию фрагментов книги воспоминаний Андрея Воробца. Надеемся, нашим читателям удалось составить более расширенное представление о том, что происходит сегодня на самой границе Добра и Зла. Более предметное, отличающееся от привычных телевизионных сюжетов. Верим, что готовящаяся книга «Заметки на полях войны» найдет отклик в сердцах николаевцев и обещаем рассказать, когда она выйдет в свет.
ОТЕЦ ИВАН
После отпуска, проведенного дома, перед самым выездом в район проведения антитеррористической операции я решил сходить в церковь, но не в ту, куда приводила меня мама. Та церквушка находится возле госпиталя, сама она маленькая, но меня потянуло именно в неё.
Я тихонько зашёл в церковь, как оказалось, во время службы. Священник заметил меня сразу, потому что я единственный был по форме. Стоял тихо, никого не трогал, но чувствовал взгляды людей на себе. Вот только меня это не очень беспокоило, в очередной раз был поглощен своими мыслями. По окончании службы я подошёл к священнику, мне очень хотелось с ним поговорить перед отъездом. Коротко объяснил, куда я направляюсь, и попросил у него благословения. Он подвёл меня к алтарю, прочитал молитвы и всё тот же 90-й псалом и повернулся ко мне. Снял с себя свой собственный крестик и надел на меня со словами: «Пусть Бог бережёт тебя». После этого он предложил пройти с ним в трапезную и продолжить наш разговор там. Я согласился.
Зайдя в трапезную, священник громко позвал:
– Матушка, матушка, посмотри, кто к нам пришёл!
Из кухни выбежала матушка, остановилась, посмотрела на меня и на шеврон. На её глазах начали проступать маленькие слезинки. Направляясь ко мне, она сказала:
– Позвольте, я обниму настоящего «киборга».
Сопротивляться я не посмел. Она крепко меня обняла, бормоча слова благодарности.
– Ну, матушка, успокойся и накрой на стол, нам нужно поговорить, – обратился отец Иван к матушке.
– Да-да, конечно, присаживайтесь.
Она хлопотала на кухне так легко и проворно, несмотря на преклонный возраст, как будто ей 20 лет. А глаза её светились заботой и лаской, да такой материнской нежностью, будто сама Дева Мария смотрела её глазами на нас с отцом Иваном. Отец Иван мирно и спокойно поглядывал то на неё, то на меня и улыбался себе в усы. В его взгляде и голосе во время дальнейшего разговора чувствовалась отцовская забота, умиротворение, мудрость и в то же время необъяснимая огромная сила и твердость. Не могу я понять, как в одном человеке может сочетаться мягкость и сила. Мне такие люди напоминают воду, она ведь мягкая и даёт жизнь, в то же время может стать твёрдой, как камень, и холодной.
Наш разговор был долгим, меня больше всего беспокоил вопрос: что будет с моей душой, ведь, быть может, я убил многих и не знаю, что ещё мне предстоит. На этот вопрос отец Иван ответил мне так:
– Ты знаешь, что Моисей получил каменную табличку с десятью заповедями?
– Да, знаю. Одна из заповедей – «не убей».
– Да. А знаешь ли ты, что было написано на обратной стороне таблички?
– Нет, не знаю.
– «Сын, убивший отца своего, защищая мать, не является убийцей». Если пришлось убить в бою, ты не становишься убийцей, потому что ты защищаешь свою жизнь, свою родину, свою землю, своих родных. Если ты убьёшь пленного или кого-то другого не в бою, не защищая свою жизнь, тогда ты становишься убийцей.
Во многом этот разговор меня успокоил, со спокойной душой я стал готовиться к отъезду.
НЕ УБЕЙ
Уже прошла неделя нашего пребывания в ДАПе, скоро нас должны были заменить, но что-то пошло не так. ДАП полностью взяли в кольцо, коридор, по которому проходили ротации, подвозилась провизия, боеприпасы, был перекрыт сепарами.
«Маршал» вышел по рации на все посты, коротко и понятно объяснил ситуацию:
– Нужно продержаться ещё недельку.
В той фразе была просьба и вопрос одновременно. Это не был приказ, а, скорее, просьба отца-командира, а она для бойца намного важнее, чем приказ генерала. С постов пошли ответы – «+», «+» (названия всех постов не помню), «Фен+», «Воробей+». Таким образом, каждый пост поддержал своего командира, не дал слабину. В терминале на какой-то момент стало совсем тихо:
– Спасибо, – ответил «Маршал».
И снова воцарилась тишина, мне показалось, что даже сепары умолкли, ожидая нашего ответа. Тишина была, наверное, потому, что каждый понимал: ещё одна неделя перестрелок, ещё одна неделя холода, ещё одна неделя напряжения нервной системы, ещё одна неделя… В календаре – что такое две недели? Это 14 дней, 14 циферок, зачеркнутых на листе бумаги, а для нас это намного больше. И все снова взялись за работу.
Следующие дни были тихими и спокойными, даже слишком. В нашем поведении появилась какая-то расслабленность, расхлябанность, беспечность. Сепары были на удивление спокойные и сильно нас не тревожили, но «Маршал» чего-то нервно ждал, как будто чувствовал их мысли и передвижения.
Днём, сидя на своих позициях, спокойно пили чай, к нам в гости зашёл «Маэстро».
– Санёк, спой, что ли, без гитары, порадуй душу.
– Ні, хлопці, без гітари не можу, от була б гітара, отоді із задоволенням, а так – ні, вибачайте.
Нашу идиллию по рации нарушил «Маршал» и усилившаяся стрельба.
– Всем внимание, движение пехоты!
Это прозвучало, как гром среди ясного неба. Резко сорвались с мест, чтобы экипироваться, подвинули поближе патроны и заранее заряженные магазины. Расположились на позиции, «Маэстро» уходить не стал:
– Помогу вам, хлопцы, мало вас, а самая жопа будет тут.
Все застыли в нервном ожидании. Начал вспоминать советы психолога Русланы Анатольевны: «бой нужно выиграть в своей голове, а потом это станет реальностью». Начал прокручивать варианты боя. Странно, но в процессе моделирования предстоящего боя передо мной были не люди или российские солдаты, мозг выдал мне врага в виде чёрных аморфных злобных сущностей. Сейчас самое жестокое сражение происходило в наших головах. То же самое я увидел в глазах моих братьев. Естественно, я помолился Господу и Архангелу Михаилу. Опять же виртуально «надел доспехи и взял щит», ощутил кожей их на себе, холод металла и тяжесть щита, мощь меча, вложенного в мою руку самим Архангелом. Готовность была такая, что я готов рвануть в рукопашную на автоматчика, моя защита настолько прочна, что можно грудью броситься на автоматную очередь – и мне ничего не будет.
В этом ожидании предстоящего боя каждый из нас переступил заветную черту святой заповеди – НЕ УБЕЙ. Мы готовы убивать, готовы рвать зубами плоть врага, готовы уничтожать всё вокруг себя до полного уничтожения противника.