В Николаевском академическом русском художественном драматическом театре – премьера за премьерой. На сей раз – Эдвард Олби «Что случилось в зоопарке». За детским названием кроется серьезная история для взрослых. Пьеса повествует об одиночестве человека из неблагополучной семьи, которого в детстве никто не любил, и Джерри никого не любит; он не умеет строить отношения, да, пожалуй, и не видит в этом необходимости. Или видит и пытается найти друга?
Свое прочтение пьесы Олби представил молодой талантливый режиссер Евгений Олейник, но оно весьма отличается от замысла автора. Режиссер попытался частную историю конкретного отчаявшегося человека превратить в обобщенную, придать ей грандиозный масштаб, сделать притчей. И, надо признать, что это ему удалось.
События пьесы разворачиваются в тихом уголке Центрального парка в Нью-Йорке – чудном зеленом островке, зажатом громадами небоскребов (художник-сценограф Елена Рикусова). Вообще говоря, эта история могла случиться где угодно: в любом мегаполисе, в любом заштатном городке, и, если ориентироваться на иносказание Олби, даже… в зоопарке, где биологические особи пребывают в близком контакте друг с другом и борются за место под солнцем.
Героев в пьесе два: Питер (его в очередь играют Александр Аркавенко и Роман Шворак) – «лет сорока с небольшим, не толстый и не худой, не красавец и не урод» (так по Олби) и Джерри (Юрий Грушенко, Максим Подгайко) – ему «лет под сорок … его нельзя назвать красивым, но следы былой привлекательности видны еще довольно ясно. Тяжелая походка, вялость движений объясняются не распущенностью; если присмотреться внимательнее, видно, что этот человек безмерно устал».
У Олейника Джерри вовсе не выглядит усталым, он активен и даже нагл: пастилу, припасенную Питером для приятного времяпрепровождения в парке, он поедает безо всякого на то приглашения.
Джерри первым вступает в разговор: «Знаете, почему я к вам пристаю? – говорит он. – Мне редко приходится разговаривать с людьми, разве только скажешь: дайте кружку пива, или: где тут уборная, или: когда начинается сеанс, или: не давай волю рукам, приятель, – ну и так далее. В общем, сами знаете… Но иногда хочется поговорить с человеком – поговорить по-настоящему».
Поскольку режиссер изменил концепцию автора, эти слова Джерри оказываются вовсе не приглашением к доверительному разговору, а всего лишь уловкой, и добропорядочный обыватель Питер становится ее жертвой.
В качестве Пролога к своему спектаклю Евгений Олейник предпосылает отрывок из библейского Откровения:
«И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним».
По Олейнику, изгнанный с небес дьявол вселяется в несчастного Джерри. Режиссер считает, что право на такое решение ему дают слова героя: «Я вечный временный жилец». Чисто бытовую фразу, в которой горькое признание героя о своей неукорененности в мире, он прочитывает как мистическое откровение. Концепция, прямо скажем, спорная, но что бесспорно – так это то, что режиссер имеет право на свое прочтение пьесы. Как и вдумчивый зритель – на то, чтобы сравнить замысел Олби с режиссерским решением…
Безусловно, и в пьесе Олби Джерри – вовсе не ангел. Герой раскрывает себя в монологе о своих «отношениях» с собакой: «…Животные ко мне не льнут, – я не святой Франциск, которого облепляли птицы. Животные ко мне равнодушны… как и люди. Но этот пес не был равнодушен. С первой же минуты он стал на меня рычать, он бежал за мной и норовил вцепиться». Далее Джерри рассказывает, как он «налаживал отношения» с хозяйским псом, подсунув ему отравленную котлету. Этот факт, собственно, и позволяет режиссеру увидеть в персонаже демоническое начало.
Масштаб обобщения получился поистине библейский. Вовсе не Джерри рассказывает о событиях своей жизни, а вселившийся в него ловец душ – дьявол. Энергия и харизма Юрия Грушенко в этой роли просто зашкаливают.
И финал спектакля у Олейника выглядит отнюдь не так, как у американского драматурга. Но, согласимся, совершенно однозначному тексту режиссер придал еще одно измерение и глубину: если пьеса Олби повествует об отчужденности людей, о драме одиночества, перерастающей в трагедию (что, безусловно, тоже прочитывается), то в спектакле – история, произошедшая в Централ-парке, – это трагедия человека, не желающего противостоять злу.
Постановка Евгения Олейника заставляет задуматься о бытии человека в мире, об основополагающих нравственных принципах, о неотвратимости возмездия за содеянное зло. В таком подходе – и непреходящая ценность искусства, и главное его предназначение.
Людмила Щетинина,
кандидат филологических наук.
Фото Игоря Кирьяка.