В этом году в Николаеве пройдут IX ежегодные Далевские чтения. Для многих горожан ноябрь – это вообще месяц Владимира Ивановича Даля, ведь 22 ноября – день его рождения. Имя и деяния этого человека входят в золотой фонд Отечества. Любой город за честь почитал бы иметь в лице великого лексикографа своего земляка.
В прошлом году силами литстудии «В начале было Слово» было восстановлено барельефное изображение Даля на мемориальной доске. Вандалы отупело расстреляли барельеф мичмана, метя в глаза гению, конечно же, не зная, что стреляли в выдающегося, неповторимого, не знающего неудач офтальмолога. Даже когда Владимир Иванович официально оставил врачебную практику, он совершенно бескорыстно спасал зрение сотням людей, с неизменным успехом удаляя им катаракты.
Конечно же, манкурты, утратившие историческую память и духовную связь со своим народом, не знали, что уже в Николаеве Даль начал собирать как русские, так и украинские слова, а позже в Петербурге вместе с новороссийским писателем Василием Лазаревским составил словарь украинского языка на восемь тысяч слов. В 1907-1909 гг. писатель Борис Гринченко дополнил собранные Далем материалы и издал 4-томный словарь, за который Российская академия наук присвоила ему 2-ю премию им. Костомарова.
Вряд ли «непомнящие иваны» знали и о николаевской трагедии Даля: в сентябре 1823-го Владимир попал под суд за смелую, неслыханной дерзости эпиграмму против казнокрадов на ЧФ. Его слава отважного и честного офицера прокатилась от Николаева до С.-Петербурга, хотя адресаты его поэтического опуса, пытаясь выставить молодого офицера в лице общественности грязным пасквилянтом, перевели стрелки сатиры на неприкасаемую для порядочного человека тему – личных отношений адмирала Грейга с Юлией-Леей Сталинской-Рафалович.
В апреле 1824 года столичным начальством Даль был оправдан, переведён в Кронштадт и повышен в звании. После этого всё ещё влиятельный командир ЧФ Грейг сделал всё, чтобы имя этого незаурядного человека, какою бы славой оно ни обрастало, в Николаеве замалчивалось.
Даль любил свою «малую Русь» и город детства. После отъезда Грейгов ещё несколько раз он приезжал в родной Николаев, чтобы поклониться могилам отца, брата и, по всей видимости, бабушки по матери Марии Ивановны Фрейтаг, а также пройтись по родным улицам, повидаться с друзьями, особенно с Карлом Кнорре, дружба и переписка с которым никогда не прекращались.
Из службы на ЧФ Даль вынес урок: несмотря ни на что, всегда бескорыстно и без устали служить Отечеству, а если станет невмоготу от беспредела, то, кардинально поменяв профессию и место жительства, служить Отечеству на новом поприще.
Благодаря многообразию талантов, разносторонности интересов и знаний, Далю за свою 71-летнюю жизнь пришлось прожить несколько профессиональных жизней и в каждой не только состояться, но и открыть свою, дотоле никем не изведанную высоту. «Это был человек, что называется, на все руки. За что ни брался Даль, всё ему удавалось освоить», – вспоминал хирург Николай Пирогов. Владимир Даль учился с Пироговым в одном мединституте, и не все знают, что он не только составитель уникального словаря, но и замечательный врач-новатор, виртуозный хирург и непревзойдённый офтальмолог.
Отгораживаясь от грейговского влияния на флоте, молодой офицер подал в отставку и уехал учиться, как отец, на врача. «Вскоре в университете о Владимире заговорили как о ловком операторе, с необыкновенной легкостью выполняющем операции» (Н.Пирогов). Через 3 года учёбы Владимир самостоятельно изучил оставшийся курс, сдал досрочно выпускные экзамены, защитил написанную на латыни диссертацию на соискание докторской степени по медицине и хирургии и добровольно отправился на русско-турецкую войну. На Дунае в качестве ординатора при подвижном госпитале он приобрёл славу искусного, неутомимого, смелого и находчивого военного хирурга, отличился во многих боях, участвуя, как заправский солдат, в многочисленных стычках с турками. Вместе с армией совершил переход через Балканы, оперировал в палаточных госпиталях и прямо на полях сражений, спокойно и деловито ампутировал раздробленные конечности, зашивал рваные раны, без опаски заходил в чумные бараки, спас жизнь великому множеству раненых. Про битву под Кулевчами Даль писал: «Видел тысячу-другую раненых, которыми после боя покрылось поле и которым на первую ночь ложем служила мать-сыра земля, а кровом – небо. А я толкался между ранеными и полутрупами, резал, перевязывал, вынимал пули с хвостиками, мотался взад и вперёд, поколе наконец совершенное изнеможение не распростёрло меня среди тёмной ночи рядом со страдальцами». За военные подвиги Даль был удостоен ордена Святой Анны 3-й степени и награждён серебряной Георгиевской медалью на «георгиевской» же ленте. Солдаты, жители всей земли русской, очень любили самоотверженного, великодушного и виртуозного лекаря и вечером к костру приводили для пополнения его записей то сказочника, то песенника – Даль научился отличать по говору выходцев из разных губерний.
После войны в 1830 г. он год работает на Украине ординатором Киевского военного госпиталя и заведующим временным лазаретом в Умани, борется с холерой в Каменец-Подольском.
Началась война с Польшей, и Даль с одной войны попал на другую. Участвуя в Польской военной кампании 1831 г., он совершил свой удивительный подвиг: первый в истории войн соорудил понтонный мост для переправы и одним ударом топора сумел остановить двенадцатитысячную армию противника, которая прижала небольшой русский отряд и обоз с ранеными к берегу Вислы. Чтобы вступить в бой, силы были слишком неравными. А отступить за реку у наших солдат тоже не было возможности, т.к. мост поляки заранее сожгли. Гибель была неотвратима, и бойцы готовились к последнему бою. Но тут дивизионный врач, увидев вокруг заброшенного винокуренного завода склад с пустыми бочками, соорудил из них плавучий мост, чем и спас русских солдат: по мосту перешли не только солдаты и лошади, но и артиллерия. Как только погоня оказалась на мосту, Даль двумя ударами топора по соединяющему узлу разрушил своё сооружение. Переправа распалась на куски: бочки, лодки, паромы, а вместе с ними и польскую кавалерию понесло вниз по Висле. Два выстрела прозвучали одновременно, но юркий Даль успел нырнуть и появиться совсем не там, где его ожидали увидеть. На берегу его встретили таким громогласным «Ура!», какого он никогда не слышал. Даль-врач на сей раз спас жизни людей благодаря природным смекалке, расторопности и инженерному мастерству. За находчивость и инженерный талант Николай I передал храброму лекарю бриллиантовый перстень и наградил орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом и знаком отличия военного достоинства 3-й степени.
По завершении военных кампаний в 1832 г. Владимир Иванович полтора года был ординатором Санкт-Петербургского военно-сухопутного госпиталя на Васильевском острове. Госпиталь – это целый город на две тысячи коек с грязными, шумными и душными палатами на 60-100 человек, где не было опытных врачей, а из-за повального, почти узаконенного воровства солдат морили голодом, нечем было лечить, бинты от гноящихся ран после просушки пускали в дело, продавали даже использованные бинты, в госпитале свирепствовала цинга, гнилокровие, рожа, гангрена и смертность. Первые недели Даль оперировал с утра до вечера прямо в палатах в присутствии больных. Наркоза не было, операция была сущей пыткой: больного, раздираемого воплями, держали несколько служителей. Очень часто человек погибал от болевого шока. Единственное спасение – быстрота и виртуозность работы хирурга. Опытный военный хирург, Даль оперировал молниеносно. Один завистливый эскулап сказал о нём: «Ещё бы ему медленно оперировать, когда у него две правые руки». Владимир Иванович, как и его мать, левой рукой работал так же ловко, как и правой, имея просто волшебные руки с длинными, гибкими, чуткими пальцами. И, невольные свидетели его операций, солдаты души в нём не чаяли, наперебой старались принесёнными пословицами, песнями, сказками угодить своему спасителю и собирателю слов, порадовать его. Учёный-экспериментатор, Даль был ещё и гомеопатом-новатором и опередил медицинскую науку на полтораста лет.
В Петербурге молодой врач приобрёл большую известность и популярность как талантливый хирург, особенно хирург-офтальмолог – глазные операции всегда были любимой и избранною частью его врачебного искусства и получались лучше всего: катаракты с глаз он снимал всегда на удивление быстро и успешно. Из писем современников известно, что, во время работы Даля в госпитале, даже самые знаменитые хирурги Петербурга приглашали его на свои операции, когда удобнее и ловчее было оперировать левой рукой. В любимой отрасли врачевания – офтальмологии ему помогало хобби: он был умелым резчиком по дереву и мастеровитым миниатюристом по стеклу, в детстве вместе с матерью и няней занимался рукоделием и вышивкой – натренированные, ловкие и сильные руки выполняли с успехом и операции.
После второго ареста за народный язык сказок «Пяток первый» Владимир расстаётся с медициной, венчается с Юленькой Андре и 3 июля 1833 года отбывает в Оренбург служить чиновником особых поручений при генерал-губернаторе Василии Перовском. Его служба в Оренбургском крае была сопряжена с частыми поездками по обширным землям, которые Даль за 7 лет исколесил вдоль и поперёк. Владимиром Ивановичем был установлен порядок: приезжая в станицу, он первым делом справлялся, нет ли больных. Одних операций на глазах во время своих разъездов Владимир Иванович сделал более полусотни, вернув зрение беднякам в такой глуши, где до него не бывало ни одного хирурга, тем более офтальмолога. «Справедливого Даля», как его нарекли в степи, любили как защитника всех несправедливо обиженных и осуждённых, к нему постоянно обращались за помощью забитые, бесправные люди, которых чиновники и слушать не желали. Некоторые его считали большим «чудодеем», потому как он не брал взяток, а свободное время тратил на возню со словами и пословицами.
Даль – рыцарь, путешественник и исследователь – добровольно зимой 1839-1840 гг. участвовал в Хивинском походе по завоеванию Казахских степей, чтобы они не стали колонией Англии. Военных столкновений почти не было, а шеститысячное войско, какого эти степи ещё не видели, потерпело полный крах из-за небывало ранней и суровой зимы, 30-40-градусных непредвиденных морозов и свирепых буранов. Даль оказался нужнее в походе, чем предполагал: он ампутировал отмороженные носы и ноги, лечил цинготных и обмороженных, придумывал из имеющихся под рукой снадобий гомеопатические лекарства, в истории военной медицины остались изобретённые им подвесные «койки» для перевозки больных на верблюдах. Цинга, дизентерия, сибирская язва, воспаление лёгких и обморожение унесли более половины отряда – безымянными холмиками-могилками был усеян их путь в степи. Хивинская неудача оказалась для Даля поворотной: он уезжает в Петербург и 9 лет служит начальником особой канцелярии Министерства внутренних дел. Чиновником он был таким же виртуозным, принципиальным и незаменимым, как и хирург, работу выполнял в 5-10 раз точнее и быстрее других. Даля любили, для него старались, его увлечённость работой заражала серьёзным отношением к труду, при этом в столице о нём говорили: «Несносно честный и правдивый».
Избегая третьего ареста, опять-таки за литературную деятельность, он на 10 лет едет служить управляющим удельной конторой в Нижнем Новгороде. Возможность помогать простым людям делала его службу в провинции интереснее столичной. Он не бросил врачебной практики, в частых разъездах по губернии не расставался с хирургическими инструментами и производил крестьянам операции по удалению катаракты – от платы за лечение отказывался. К управляющему удельной конторой шли лечиться – Даль накладывал повязки, рвал зубы, вскрывал нарывы, оперировал, лекарство детям и мужикам сам приносил в тёмные душные избы, по бабьим слёзным просьбам лечил и коровёнку, и жеребёнка. Построил в Нижнем Новгороде училище для крестьянских девочек, специализированную гомеопатическую больницу для удельных крестьян. Член Оренбургской учёной архивной комиссии Н.Н.Модестов сказал: «Даль вышел в отставку, ничего не нажив там, где другие наживали сотни тысяч».
Это был Богом избранный человек, его таланты – неисчислимы, быстрота и качество работы – неповторимы, его деяний хватит на 50 выдающихся жизней. Владимира Ивановича везде любили как одарённого литератора, чиновника и врача, умного, энциклопедически образованного собеседника, доброго, честного человека, он слыл виртуозным чтецом, пародистом, певцом, музыкантом. Знаменитый хирург Н. Пирогов, друг и однокурсник Даля по университету, всегда сокрушался тому, что Владимир с его неповторимым хирургическим талантом «переседлал из медиков в литераторы». Если бы этого не случилось, то Крымская война для истории медицины выдвинула бы двух замечательных хирургов – Н.Пирогова и В.Даля.
Зоя Шаталова,
литературный краевед.