В поисках взвешенной оценки того, что произошло в субботу, мы перечитали множество публикаций украинских СМИ, пока не увидели комментарий Московского Центра Карнеги – наиболее авторитетного аналитического ресурса на просторах бывшего Союза. Приводим полностью мнение Александра Баунова, поскольку в нем сжато, и в то же время достаточно полно отображены причины и возможные последствия совместного решения глав двух государств, чьи взаимоотношения можно выразить двумя словам – необъявленная война.
При предыдущей власти обмен в Киеве не стали бы подавать как готовность к разговорам и компромиссам. Наоборот, он сопровождался бы громкой победной трескотней о том, как непреклонность украинцев и давление западных союзников заставили оккупантов отдать заложников. Необходимым условием обмена для Кремля были слова президента Зеленского о совместной работе двух государств и двух президентов, признание взаимной выгоды, исключение этого события из парадигмы «победа – поражение»
Если что-то явно выглядит как подготовка к обмену, то это она и есть. Это уже отличает нынешнюю ситуацию от прежних подготовок к миру, который так и не наступил.
Двадцать первого августа появились первые сообщения о ночном обмене между Россией и Украиной пленными, заключенными, заложниками, взаимно удерживаемыми лицами – стороны называли их по-разному. Заключенным с обеих сторон меняли юридический статус и меру пресечения, перевозили из тюрем в следственные изоляторы поближе к аэропортам, оформляли документы.
Седьмого сентября две группы бывших заключенных по 35 человек наконец вышли в московском Внукове и киевском Борисполе. Среди них были известные узники Олег Сенцов и Кирилл Вышинский и украинские моряки, захваченные в Керченском проливе во время предвыборного прорыва Порошенко. Последние очень важны для Запада: из-за них США, ЕС и Канада ввели против России новые санкции и отменили встречи с Путиным на G20 в Аргентине.
На протяжении пяти лет приговоренный к 20 годам северной тюрьмы Олег Сенцов был символом победы над так и не начавшимся украинским то ли партизанским сопротивлением, то ли террористическим подпольем в Крыму, свидетельством в глазах Кремля эффективного подавления любых попыток в зародыше: посадили вовремя – вот и нет ничего.
Для украинских воинствующих патриотов посадка Кирилла Вышинского была важным признанием со стороны собственного государства, что оно принимает их логику a la guerre comme a la guerre, готово срывать с оккупантов любые маски, и никакие сентиментальные прикрытия – хоть журналистом, хоть актером, хоть Финистом – Ясным соколом их не спасут. Для российской официальной прессы и дипломатии он же был аргументом, что украинцы врут о том, что выбрали свободу и европейские ценности. Плохие или хорошие, но человека взяли за тексты.
Сейчас обе логики отодвинуты на второй план: два государства, российское и украинское, приостановили умиротворение своих сторонников жесткой линии и обратились к другим внешним и внутренним аудиториям.
Точно так же, как в 2016 году помилование Савченко (в обмен на унизительную в глазах российских патриотов просьбу семей убитых при ее участии репортеров) означало конец активной фазы войны, обмен знаковыми арестантами – Сенцов, Вышинский, украинские моряки – призван показать, что обе стороны готовы прекратить состояние «ни мира, ни войны» и двигаться в сторону того, что можно было бы назвать миром.
У правительства Зеленского на это есть сильнейший в истории украинской политики двойной выборный мандат, подтвержденный на президентских и парламентских выборах. Его команда, судя по некоторым признакам, пришла к выводу, что экономически успешная Украина несовместима с войной и с тотально враждебной Россией, а без признаков экономического благополучия мандат на власть новой команды не протянет дальше следующих выборов.
НОВЫЙ КИЕВ
То, что Россия в принципе начала разговор о выдаче Сенцова и обмене, означает, что после ста дней правления президента Зеленского в России признали, что имеют дело с другой Украиной, в отношениях с которой применимы дипломатические инструменты, считавшиеся бесполезными при власти Порошенко, Климкина, Турчинова и других.
При предыдущей власти обмен в Киеве не стали бы подавать как готовность к разговорам и компромиссам. Наоборот, он сопровождался бы громкой победной трескотней о том, как непреклонность украинцев и давление западных союзников заставили оккупантов отдать заложников, поэтому надо продолжать в том же духе, чтобы так же вернуть и Крым. Так это уже было после освобождения Надежды Савченко, что делало любой обмен малоосмысленным с точки зрения публичной дипломатии.
Необходимым условием обмена для Кремля были слова президента Зеленского о совместной работе двух государств и двух президентов, признание взаимной выгоды, исключение этого события из парадигмы «победа – поражение», хотя ровно в ней его продолжает толковать множество украинских и российских комментаторов.
ТРЕТИЙ УЧАСТНИК
У процесса обмена пленными между Россией и Украиной есть и третья сторона – Запад. Свою роль тут сыграла не только смена украинской власти, но и неожиданное дружелюбие Макрона, и чисто риторическое, но символически важное предложение Трампа вернуть Россию в G8.
У Европы и Трампа сейчас и так слишком много противоречий, чтобы ссориться еще из-за России. К тому же, в Европе понимают, что Трамп, в сущности, прав, когда говорит, что без России нельзя решить многие мировые проблемы, причем не только те, в создании которых она участвовала.
Россия нужна Европе даже против самого Трампа – например, в вопросе отношений с Ираном или климатического соглашения. К тому же, в Европе боятся, что следующий раунд борьбы между Конгрессом и «русским» Трампом приведет к новым санкциям. А антироссийские санкции уже сейчас находятся на той грани рентабельности, за которой любая их следующая волна принесет малоприемлемый вред самим европейцам.
Все это означает, что, даже имея в виду наказание России за возможное плохое поведение в будущем, сейчас лучше откатить назад, чтобы было куда вернуться, а не идти себе во вред дальше, по вымощенной санкциями и потерями дороге.
Для этого лучше всего устранить или преобразить причину самых серьезных санкций – российско-украинский конфликт в Донбассе. Если там появятся положительные изменения, то самым воинственно настроенным сенаторам будет труднее агитировать против ветра, даже под разговоры о вмешательстве в выборы.
Однако при любых уступках по Донбассу Москве нужны гарантии, что украинское правительство воспримет это как компромисс, а не капитуляцию России, и соответствующим образом проинтерпретирует это в разговоре с собственным населением. Для этого и нужны европейские участники процесса, для которых важна не победа Украины, а мир на востоке Европы, их собственные дипломатические успехи и, в конечном счете, возможность более гибкой санкционной политики.
СВОИХ НА СВОИХ
Информационный хаос в процессе обмена связан и с желанием не навредить, и с тем, что стороны, судя по всему, давно рассуждали об обмене, но не были к нему готовы ни юридически, ни физически. По каким процедурам отпускать уже осужденных? А если они не попросят о помиловании? Кого именно менять, чтобы создалось ощущение паритета, а по возможности – в глазах своих – и выигрыша?
Задержка была связана еще и с тем, что даже в авторитарной России требуют следовать если не букве закона, то хотя бы его форме и внешнему контуру процедуры. Юристы должны были оформить документы. Одной из причин задержки был зенитчик из ДНР Владимир Цемах, который то ли вдруг исчез из предварительного украинского списка, то ли внезапно появился в российском. Судя по всему, списки от первоначальных 33 до нынешних 35 были расширены именно ради Сенцова и Цемаха.
Без последнего российская сторона отказывалась согласовывать обмен, а для украинской именно его выдача означала наибольшие политические издержки. Во-первых, выдача Цемаха обнуляла итоги эффектной спецоперации нынешнего лета, в ходе которой украинские спецслужбы выкрали из ДНР важного свидетеля гибели малайзийского «боинга» над Донбассом. А это чревато не только публичным конфликтом с самыми неуступчивыми патриотами, который тут же и разразился в привычной форме обвинений в предательстве, но и охлаждением между новым украинским руководством и силовиками, которые и так относятся к нему настороженно.
Кроме того, экстрадиция Цемаха лишает Украину ключевого свидетеля вины сепаратистов и России и повышает шансы Москвы замотать процесс или решить дело в досудебном порядке. Наконец, формально выдача Цемаха – это выдача гражданина Украины иностранному государству, то есть удар по престижу любой страны. Но тут Цемах не один.
Перед украинской стороной стояла более сложная задача. Россия отдавала украинских граждан, за исключением Сенцова, который парадоксальным образом против воли перешел в новое гражданства вместе с родным Крымом. Украине же пришлось выдавать в Россию лиц с украинским или двойным гражданством, что и противоречит Конституции (статья 25), и выставляет напоказ отчасти гражданский характер конфликта. Из 35 человек, выданных в Россию, минимум 13 – нынешние или недавние граждане Украины, как следует из открытой части списка.
По сути, Украина, проводя обмен пленными, в значительной степени меняет одних своих граждан на других. При этом не все те, кого она могла бы включить в список для выдачи, горят желанием покинуть свою страну и жить в России. Есть и те, кто предпочел бы отправиться в Россию вместе со страной. В этом факте уже заложена асимметрия обмена.
Наконец, в списках кандидатов были те, чей срок приближается к концу, и они не хотели выходить по обмену, связывая себя его условиями.
Отчасти этим объясняется и разница в том, как встречали вернувшихся. В Киеве возвращенных украинцев встречали торжественно, с родственниками и президентом во главе. В московском аэропорту родственников не было – у многих их в России и нет. Выдворенные на российскую территорию – чужие граждане, случайные жертвы украинского беззакония из числа россиян, немногие «заблудившиеся» военные и засекреченные спецслужбисты.
Отсутствие высоких встречающих на российской стороне подчеркивает разницу в интерпретации войны: для Украины она национальная, чуть ли не отечественная, полная героизма, в то время как Россия отрицает, что является стороной конфликта, и поэтому как героев ей встречать официально некого.
СЛЕДУЮЩИЙ ОБМЕН
Обмен заключенными тут только первый этап: Макрон, Зеленский и даже Путин – каждый по-своему могут видеть в нем начало перезапуска мирного процесса. Первые двое вдобавок хотят реализовать свою свежесть и новизну. Макрон, который на фоне немощной Меркель, стал главным европейским дипломатом Европы, мечтает о славе человека, вернувшего Донбасс Украине, а Европе – мир с Россией. Зеленский обещал мир без капитуляции своему многочисленному избирателю.
В Москве тоже не против, с учетом исполнения «формулы Штайнмайера», которую в Кремле считают согласованной и компромиссной. Это значит, что должны быть и поправки в украинскую Конституцию, и особые, отдельные выборы в сепаратистских регионах Донбасса, и амнистия – то, что Порошенко готов был обещать, но не выполнять. А Зеленский, опирающийся на более широкого и нейтрально настроенного избирателя, может исполнить. Россию такая спасающая от потери лица квазифедерализация в принципе устроит.
Нынешний обмен приблизил встречу «нормандской четверки», которую Путин назвал бессмысленной без конкретных достижений и предмета для разговора. Контактная группа, которая соберется в скором времени в Минске, обсудит, помимо дальнейшего замораживания конфликта на местности, следующий обмен – уже между Киевом и непризнанными республиками. Украине в этом случае не придется формально выдавать своих граждан иностранному государству. Это устраивает Москву, так как подчеркнет внутренний характер конфликта и сделает республики стороной переговоров. Зеленский и сам говорил, что готов ради мира говорить с той стороной Донбасса. А Европа согласна быть гибкой в формулировках ради мира, на который теперь есть шанс.
Александр Баунов.
Фото «Униан».