Все вместе – это Лариса Матвеева, наша землячка, львиную долю своих стихов посвятившая родному городу. С некоторыми мы вас сегодня и познакомим.
Стихи Лариса Матвеева начала писать в ранней юности. Первая публикация – в газете «Ленінське плем’я» в 1990 году. В 1994 году вышла первая книга стихов «Мотив судьбы» (издательство «Юпитер», Николаев). Ныне Лариса – член Национальных союзов писателей Украины и России, состоит в Ассоциации деятелей эстрадного искусства.
Она один из организаторов и член редакционного совета международного интернет-журнала «Николаев литературный» (http://litnik.org/), автор пяти поэтических сборников и более тридцати текстов песен на музыку украинских композиторов.
А чуть ли не каждое ее стихотворение – это признание в любви Николаеву, его улицам и проспектам, старым дворикам и дубам, чайкам над рекой и звездам над городом своего детства…
***
«Пусть Николай Святой его хранит!» –
Светлейший князь промолвил, умирая…
Прошли века, но всё ещё стоит
Им выстраданный город Николаев.
И, кажется, по-прежнему таят
Тенистых парков тихие аллеи
Смех Деволана и Старова взгляд,
И след ботфортов, где прошёл Фалеев…
Политика, эпоха и страна –
Всё изменилось. Время быстротечно.
Но город жив! И эти имена
Вросли в его историю навечно!
А в небе – тот же гомон птичьих стай,
И тот же ветер в парусах гуляет…
И город Чудотворец Николай
От всех невзгод всё так же охраняет!
***
Старые дворики – детство моё:
Вечными флагами сохнет бельё,
Гулко стучит по столу домино…
Боже! Как всё это было давно!
Жареной рыбы и роз аромат,
Жаркие споры: кто в чём виноват?!
Стоны гитары и соло котов –
Музыка милых уютных дворов.
Солнца апрельского томная лень,
Окрик: «Немедленно кофту надень!»
С другом еды преломлённый кусок,
Всеми любимый лохматый Дружок.
Грозные бабушки, лавочки скрип…
Всё было общим – и праздник, и грипп!
Ржавый «Москвич» заведётся вот-вот…
Классики, велик… Какой это год?
Мяч, так некстати попавший в стекло…
Как говорится: «Быльём поросло!»
Старые дворики – детство моё –
Тихо уходят в небытиё…
НАТЮРМОРТ
Закат над Бугом не пылал –
Он лился патокой медовой,
Плыл Адмиральской и Садовой…
И был ему весь город мал!
Он растекался над землей,
Дурманя запахом акаций.
Всё норовил он расплескаться
Нектаром звезд над головой.
Парили в небе облака –
Белы, как сахарная вата,
Сверкала в отблесках заката
Столовым серебром река…
И солнца лопнувший гранат,
Пурпурным соком истекая,
До самого наполнил края
Узорной чаши Дикий сад!
Туман осел на берегах
Помадкой сливочного торта…
А завершеньем натюрморта –
Чаинки чаек на волнах.
ГРОЗА
Шила майская гроза
Огненной иглой.
Пришивала небеса
Нитью дождевой
К паркам, улицам, мостам…
Шила, как могла!
Час мелькала тут и там
Молния-игла.
Нитка путалась, рвалась…
Та ещё швея!
Гром повеселился всласть
Смеха не тая,
Ветер резко освистал
Неумёхи прыть…
И запал грозы пропал
Город с небом сшить.
Быстро тучи собрала
Даже без обид.
Поломалась, мол, игла –
Гордо сделав вид.
«Ничего, начну с нуля!
Тоже мне – дела!»
И по радуге ушла
В степи и поля.
***
Где-то в конце этой улицы
Кроны акаций целуются,
Нежно ветвями сплетясь…
Ночь. Полнолуние. Лето.
Кружевом света одета
Листьев узорная вязь.
Запах петуний медовый
Тихо плывет от Садовой
Теплой душистой рекой.
В окна волной заплывает,
Роз аромат затмевает –
Льётся Большою Морской.
Всюду, невидимы глазу,
Вторят несложные фразы,
Словно на скрипках, сверчки.
То пируэты, то сальто –
Тени кружат над асфальтом –
В танце парят мотыльки.
Падают звёзды-желанья –
Небо полно состраданья,
Только успей загадать!
Это – пора звездопада!
Смальтой мерцают Плеяды…
Время торопится вспять…
Ветер сонеты бормочет –
Ширится магия ночи.
В сладком плену тишины
Пусть не кончается лето!
Город, уснув до рассвета,
Видит чудесные сны…
***
Неподдельная магия старых домов,
В чьих стенах обитают незримые тени.
Сколько туфель, ботиночек и башмаков
Ощутили истёртые эти ступени?
Неизбежная сеточка трещин-морщин
На когда-то, должно быть, шикарном наряде…
Никогда и никто не узнает причин,
Почему появились они на фасаде.
Помутневшие окна глазами слепцов
Созерцают не мир, а свою ностальгию…
Есть у каждого старого дома лицо,
И ничуть не похоже оно на другие.
Их дощатые двери тихонько скрипят.
Что поведать могли б они, если б умели?
Черепицы щербатой изломанный ряд
Улыбается грустно сквозь тёмные щели…
Помнят смех и рыданья, и счастье, и страх…
Величавы, загадочны, только – не лживы!
Не в музеях история – в старых домах,
Что, пройдя сквозь эпохи, по-прежнему живы.
***
Триста лет для деревьев – внушительный срок.
И вопрос задаю себе снова и снова:
Кто в степи посадил неприметный дубок,
Что свидетелем стал, как был город основан?
Пролетали года – город ширился, рос,
Вместе с ним деревцо поднималось и крепло.
Не однажды ему наблюдать довелось,
Как дома воскресали из глины и пепла.
Не однажды он слышал басы кораблей,
Покидающих верфь и родные причалы.
Под раскидистой сенью могучих ветвей
Отдыхали и плотники, и адмиралы.
Триста лет, три эпохи, и город – с нуля!
Не повержен дубок ни жарой, ни метелью.
Он незыблем и вечен, как эта земля,
Что морским кораблям стать смогла колыбелью!
Но дряхлеет в морщинах и шрамах кора,
Засыхают его узловатые жилы…
Горожане вздыхают: «Приходит пора
Стать историей даже ему, старожилу…»
Только каждой весной всем смертям вопреки
Он опять зеленеет – роскошен и важен!
Кем – не знаю, но с легкой и доброй руки –
Без сомненья – дубок был когда-то посажен!