БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИЙ
Дома его называли Жорик, Георгий. В 1939 году парню исполнилось 18. В Красную Армию провожали всем селом. «Через две зимы, через две весны отслужу, как надо, и вернусь»… Но он не вернулся. Началась война. В письмах с фронта писал: «Такая страшная война, что вы меня живым домой не ждите». А потом пришло сообщение: пропал без вести.
Конечно, они ждали. Надеялись. Разговоры, воспоминания о нем на протяжении многих лет то и дело возникали в семье. А вдруг жив? Ждала мать. Ждали пять братьев и сестра. Бывают же в жизни чудеса. Но чуда не случилось. Шли годы — ни слова, ни полслова, хотя бы весточки о том, где похоронен. Чтобы приехать, поклониться могиле.
Вести из далекого прошлого пришли к потомкам Шериных только в 2019 году. Помог случай. Наша горожанка Надежда Ивановна Архипенко (Георгий Шерин доводился ей дядей) отдыхала на море в Лазурном. Там познакомилась с жительницей Белоруссии Натальей. Вот и подумала: дай-ка спрошу, а вдруг получится разыскать след пропавшего без вести родного человека? Последние письма Георгия в 1941-м ведь приходили из Бобруйска, Гомеля, шел сержант с боями по белорусской земле.
Хоть и родилась Надежда много позже окончания войны, дядюшку своего не знала, но горькие семейные разговоры о Жорике запали в душу.
Наталья пообещала помочь – у нее в дачном поселке по соседству жил «целый генерал». И однажды отправился генеральский запрос в соответствующие органы. Ответ пришел такой: «Бывший красноармеец Шерин Григорий (именно это имя значилось в документах) Владимирович, 1921 года рождения, уроженец и житель села Новая Михайловка Казанковского района Николаевской области, УССР, призванный в Красную Армию (добровольно)… осужден военным трибуналом за воинское преступление. Апрель 1943 года». Приговорен к 10 годам лишения свободы.
– Это сообщение потрясло нашу семью. Невозможно поверить – добровольцем ушел на фронт, воевал и вдруг – осужден, – рассказывает Надежда Ивановна. – Я обратилась к нашему горожанину Юрию Зайцеву, который занимается поисками политических репрессированных. Он помог разыскать и ознакомиться с делом сержанта Шерина – оно хранится, как оказалось, в архиве СБУ Николаевской области.
Листок за листком перебирала Надежда Ивановна пожелтевшие страницы. Протокол допроса от 15 ноября 1942 года. Протокол судебного заседания от 24 ноября 1942 года. Дрожали руки. По щекам текли слезы.
Из допроса Григория Шерина.
Вопрос: Какого характера антисоветскую пропаганду вы ведете среди бойцовского расчета?
Ответ: Бойцы моего расчета говорили, что немцев, пришедших на нашу землю в качестве оккупантов, надо всех бить. Я им возразил, говоря: зачем бить всех немцев, надо разбираться, кого бить, а кого нет… Есть среди них и звери, но есть и хорошие люди, которых бить не следует, и привел им пример. Как-то, выходя из окружения, мы встретили немецкого солдата, и тот нам дорогу указал, как надо идти, чтобы не нарваться на вражеские посты. Я говорил, что в немецкой армии есть рабочие, посланные на войну в качестве солдат, и их бить не следует.
Вопрос: Расскажите, откуда у вас неверие в советскую прессу?
Ответ: Я не говорил того, что в советских газетах абсолютно всё вранье. Но действительно при бойцах своего расчета неоднократно заявлял, что в наших газетах вранье есть.
Однажды Григорий прочитал газетную статью о партизанах и сказал своим сослуживцам: «Хиба это все правда, что в газетах пишут?». Потом пояснил: часть партизан в тылу у немцев «хорошо действует, а часть – пьянствует, кушает и ничего не делает».
В другой раз рассказал товарищам: будучи на передовой, слышал, как немцы с помощью рупора по-русски говорили, обращаясь к нашим, что белорусов и украинцев, если сдадутся в плен, будут отправлять по домам, а тех, у кого родные города и села оккупированы, направят в Германию работать по специальностям. «Эти слова мною были сказаны при бойцах необдуманно и без всякой цели», – записано в протоколе. А еще как-то отметил сержант, что немецких солдат командование одевает и кормит лучше, чем наших. И была это чистой воды правда.
Молодой, горячий был Жорик. Двадцать лет всего! Открытый, прямолинейный. И думать не думал, что несколько неосторожных фраз дадут повод посчитать его врагом народа. Командиром 45-мм пушки был на фронте сержант Шерин, пять человек находились у него в подразделении. И всех пятерых заставили свидетельствовать в суде против своего командира.
– Осужден за воинское преступление… Разве может такое быть? Парень воевал, четыре раза выходил из окружения, трижды был ранен – об этом говорили во время судебного заседания. Один из членов комиссии так и сказал: «Как можно давать такую статью, если человек воюет на фронте за Родину?» – говорит Надежда Ивановна. – Когда-то сжалился над русскими хлопцами немецкий солдат, который указал им дорогу, чтобы вышли из окружения… видел, что перед ним фактически еще дети. А родина не пожалела — несправедливо осудила.
– Решила обратиться в вашу газету, чтобы еще раз напомнить потомкам, какая страшная доля была у наших парней, – продолжает Надежда Архипенко. – В этом году у Георгия — столетний юбилей. Может, это Божья воля – пришла весть о нем через столько лет, чтобы люди узнали, чтобы можно было отдать дань памяти — за его страшную судьбу. Ведь до 2019 года в нашей семье о Жоре вообще ничего не было известно – без вести пропавший. А реабилитировали его, оказывается, в 1983-м. Тогда еще мать Жорина была жива. Но никто ничего не сообщил. И дело все эти годы лежало в Николаевском архиве КГБ, теперь – в СБУ.
Только в наши дни, спустя почти 80 лет, оказались в руках Надежды Ивановны документы, открывшие скупые факты из биографии Григория Шерина. Воевал под Воронежем. После осуждения находился в тюрьме №2 – Курская область, город Борисоглебский. Наказание отбывал в Горьковской области (теперь Нижегородская) – лагерь НКВД УнжЛАГ, станция Сухобезводная. Умер 21 августа 1943 года. Стало быть – двадцати двух лет от роду.
Сегодня Википедия может пролить свет на эту заброшенную «точку на карте»: Унженский (Унжа – название реки) исправительно-трудовой лагерь (в системе ГУЛАГа) находился в болотисто-лесистой местности в Нижегородской области, действовал с 1938 до начала 1960-х годов. В его составе было около 30 лагерных пунктов. В 1943 году, когда там находился Григорий Шерин, в этих пунктах отбывали наказание около 24 тысяч человек, в том числе политзаключённые, арестованные по 58-й статье за так называемые «контрреволюционные преступления». Занимались заключенные, в основном, лесозаготовками и деревообработкой.
Летом 2009 года в тех краях – городе Макарьев Костромской области – был открыт памятник жертвам сталинских репрессий, выполненный в виде поклонного креста. Основой монумента стали рельсы заброшенной узкоколейной железной дороги, некогда связывавшей различные лагерные пункты и лесозаготовки УнжЛАГа.
В архиве семьи Шериных хранится много старых фотографий. Жорина – одна-единственная, солдатская. Серьезное молодое лицо, строгие глаза. Он еще не знает, сколько испытаний ждут впереди. Не будет в его жизни ни радости женской любви, ни детского смеха, ни семейного счастья. Сломанная судьба. Сколько же таких искалеченных судеб на совести большевистской власти? По состоянию на 1 января 1953 года (за два месяца до смерти Сталина), в лагерях, колониях и тюрьмах Страны Советов числилось 2 млн 625 тыс. человек, в спецпоселениях – еще 2 млн 753 тыс. То есть, свыше 5 млн советских граждан, единовременно подвергавшихся репрессиям в виде лишения или очень большого ограничения свободы.
Сколько их в общей сложности прошло через лагеря? Сколько выжило? Сколько погибло? За каждой судьбой – не только трагедия отдельно взятого человека, но и горе миллионов родных, близких людей.
СЕМЕЙНЫЕ РАДОСТИ И ПЕЧАЛИ
Надежда Ивановна Архипенко (урожденная Лелик) – хранительница семейных хроник Шериных. Может рассказать о множестве радостных и печальных событий, которые выпали на долю ее родни в тяжелейшие для страны времена. Повествует с большой любовью и почтением к предкам. Приглашаем и наших читателей прикоснуться к судьбам простых украинцев из села Ново-Михайловка.
Во время нашей встречи мы рассматриваем семейные фото. Вот глава рода – Владимир Степанович Шерин. Это дед Надежды. Вернулся с фронта в 1945-м. Дошел до Берлина, несколько раз был ранен. Тогда же, по его возвращении, сделали общую фотографию. Рядом с отцом – сыновья: Петр, Иван, Юрий, самый младший — Валентин, Любочка – единственная дочь (мама Надежды Ивановны). Отец привез Любочке из Германии подвенечное платье и фату – знал, что собирается дочка замуж.
Еще одна интересная фотография: старшая сестра Люба вместе с братьями-близнецами – Володей и Ваней. Мальчишек должны были угнать в Германию. Погоревала родня, да что тут поделаешь? Не явишься или сбежишь – расстрел для всей семьи. Люба повезла их на железнодорожную станцию. Перед отправкой немецкие врачи проверяли состояние здоровья украинских остарбайтеров. У Володи оказались больны легкие, он медкомиссию не прошел. И тут Любочка не растерялась: быстро надела на Володю Ванину одежду и повторно «предъявила» больного брата-близнеца доктору. Так что вернулись домой втроем – спасла она Ивана от угона в Германию.
Сильно пострадала семья и в 50-х годах прошлого века.
– Голодные были годы. Дед Владимир Степанович взял на работе 2 кг овса, которым в колхозе кормили лошадей. Бабушка половину отсыпала, принесла к нам в дом — мы через дорогу жили, – рассказывает Надежда Ивановна. – А кто-то увидел и донес. Деда забрали, и вместе с ним — моего отца Ивана Никоновича Лелика. Папу увезли прямо с работы, он даже не понял – за что. Потом был суд, дали обоим по 10 лет лишения свободы. Мне тогда 4 дня от роду было. Мама пришла на судебное заседание с моей старшей сестрой, и меня новорожденную взяла с собой. Думала – может, сжалятся. Как услышала приговор – упала, потеряла сознание, а я, завернутая в одеяльце, так и покатилась по залу. Отсидели оба мужчины почти четыре года, вернулись уже после смерти Сталина.
Но наряду с грустными – живут в памяти Надежды Ивановны и теплые, вызывающие улыбку воспоминания. Например, о том, как ее бабушки и дедушки – по материнской линии и по отцовской – нашли свою любовь. Любопытные, между прочим, истории.
В юности Владимир Шерин был подмастерьем у сельского сапожника. Молодой мастер оказался хорошим специалистом, отличную обувь шил. И однажды – тогда еще совсем юная – бабушка Ефросиния Макаровна пришла в мастерскую заказать туфельки.
– Увидел Володя такую красоту и влюбился. У Ефросинии в семье четыре сестры было, и она — самая младшая. А тогда закон такой был – сначала надо старших сестер замуж выдать, прежде чем тебе младшую отдадут. Сильно пришлось ему подсуетиться, чтобы «пристроить» старших и потом уж самому жениться, – улыбается Надежда Ивановна.
А у деда Никона и бабушки Оляны Кондратьевны (отцовская линия, фамилия Лелик) – другая любовная история. Оляна родом из зажиточной семьи была, так что не хотели ее отдавать замуж за Никона. Хотя молодые люди полюбили друг друга. Влюбленный хлопец не раз подъезжал на коне к воротам возлюбленной, но не открывали ворота родители, демонстрируя, что не хотят его в зятья. Однажды разогнал своего коня Никон и перелетел через забор. А тут Оляна с рушниками выходит, встречает суженого. Бедовые были деды.
***
Трепетное, почтительное отношение к семейной истории передалось в семье Шериных-Лелик и следующим поколениям – вместе с Надеждой Ивановной хранят родовую память ее дочери Лилия и Галина. Каждый год ездят в Ново-Михайловку поклониться могилам родных людей. И в соседнюю Катериновку заезжают, там тоже родня покоится на погосте. Только нет уже Катериновки на карте, осталось кладбище да разрушенные дома. Там Надежда всегда заходит на заброшенное подворье бабушки Оляны.
А теперь спокойнее стало на сердце, когда получили известия о Жоре. Похоронен на чужбине, и остается только молиться о его душе.
Наталья Христова.
Фото из семейного архива Шериных.